6 фактов о собраниях текстов, отцах-основателях и ошибочном представлении о понятии Обычно, когда говорят о немецкой классической философии, не отдают себе отчета в том, что это вовсе не нейтральный описательный термин, а термин, который несет довольно сильную идейную нагрузку. Он появился в связи с выходом в свет небольшой брошюры Фридриха Энгельса «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии». Именно там была определена основная смысловая матрица, связанная с этим термином.
1. Миф об отцах-основателях немецкой классической философии
Понятие немецкой классической философии прежде всего предполагает выделение нескольких ключевых фигур в европейской философии первой половины XIX века, которые аккумулируют в себе основное содержание философского процесса этого исторического периода. Это Иммануил Кант, Иоганн Готлиб Фихте, Фридрих Вильгельм Йозеф фон Шеллинг и Георг Вильгельм Фридрих Гегель. Именно эти четыре фигуры образуют смысловое ядро того, что обычно называется немецкой классической философией. Энгельс прибавляет к ним еще Людвига Фейербаха, который обозначает границу этой традиции и делает возможным переход к критической материалистической философии, являющейся, по мысли Энгельса, кульминацией всего развития европейской философии первой половины XIX века.
Именно такое представление о классической немецкой философии на рубеже XIX–XX веков перекочевало почти во все учебники истории философии. Оно активно использовалось в неокантианских описаниях истории философии Нового времени, а оттуда перешло как образцовое в учебные курсы, которые до сих пор читаются во многих странах. Впрочем, этот термин не везде использовался одинаково успешно. Например, в немецкоязычной, в англоязычной традициях многие десятилетия было не принято говорить о классической немецкой философии, а предпочитали говорить о немецком идеализме. Однако на содержательное наполнение термина эта замена не оказала существенного влияния, оно оставалось примерно таким же.
2. Что не входит в понятие «немецкая классическая философия»
Почему этот термин не вполне отражает те исторические реалии, на описание которых претендует? Во-первых, он предполагает, что классическими, то есть в некотором смысле нормативными, фигурами для философии первой половины XIX века являются именно четыре названных мыслителя. Это означает, что в понятие классической немецкой философии не входят очень многие важные феномены, которые определяют интеллектуальный климат первой четверти XIX века в Германии и других европейских странах. Туда не попадает ни романтическое движение (например, обширное и разнообразное философское творчество членов Йенского кружка или философские опыты Фридриха Гёльдерлина), ни традиция герменевтической мысли от Иоганна Георга Гамана до Фридриха Аста и Фридриха Шлейемахера, ни философские искания таких персонажей, как, например, Готтхильф Генрих Шуберт, Фридрих Генрих Якоби или Йозеф Гёррес. И даже философское творчество веймарских классиков — Гёте и Шиллера — оказывается за пределами сферы, охватываемой этим термином.
3. Представление о развитии немецкой классической философии
Во-вторых, в представление о немецкой классической философии входит также представление о прямой преемственности между четырьмя вышеназванными философами. Причем почти ветхозаветной преемственности по принципу: Кант «родил» Фихте, Фихте — Шеллинга, Шеллинг — Гегеля. Таким образом, развитие этой философии рассматривается как некоторый телеологически организованный процесс. Гегелевская философия является его кульминацией и одновременно началом конца, как это описывал Энгельс. При этом предполагается, что есть некоторая общая проблема, разные фазы, этапы развития и решения которой представляют собой эти четыре мыслителя.
Если же посмотреть на историческую фактичность, то довольно быстро обнаруживается, что на самом деле в реальности философского процесса все гораздо сложнее, чем на той картинке, которая предполагается этим расхожим термином. Разумеется, весь интеллектуальный ландшафт первой половины XIX века так или иначе связан с критическим переосмыслением проблематики кантовской философии. Однако это размежевание с Кантом отнюдь не ограничивается фихтевским, шеллинговским и гегелевским решениями некоторых общих ключевых вопросов. Реакциями на Канта точно так же является и проект энциклопедистики Новалиса, и размышления о соотношении веры и знания в творчестве Фридриха Генриха Якоби и Йозефа Гёрреса, и поиски философской герменевтики Астом и Шлейермахером. Поэтому довольно быстро обнаруживается, что разделение на ключевые фигуры, которые аккумулируют в себе главное содержание философского процесса, и фон идеологично. Оно предполагает совершенно определенный нормативный взгляд на философию, а именно убеждение, что главную ценность в философии представляют попытки создать всеобъемлющую, законченную, выстроенную по некоторым единым правилам философскую систему. Поэтому те философские проекты, которые или не претендуют на систематичность, или предлагают какие-то принципиально другие модели самого понимания того, что такое систематическая философия и в чем может заключаться ее систематичность, оказываются, благодаря применению этого термина, вытесненными на периферию.
Историческое представление о прямой преемственности между отцами-основателями тоже не выдерживает никакой критики. Если посмотреть на их биографии и на творческие пути, которые они прошли, то довольно быстро увидим, что не выстраивается даже прямая хронологическая последовательность выхода в свет их сочинений. Так, если руководствоваться представлениями, которые зафиксированы в учебниках, то некоторые, например, гегелевские произведения никак не могли быть созданы раньше определенных шеллинговских или фихтевских сочинений, тогда как в реальной хронологии их последовательность оказывается не соответствующей этим ожиданиям.
4. Критика сложившегося представления о немецкой классической философии
Поэтому, говоря о классической немецкой философии, мы должны отдавать себе отчет в том, что на самом деле это наименование по своему содержанию охватывает более широкий комплекс феноменов и более сложное устройство интеллектуального ландшафта, чем то, которое в нем предполагается. Этот устоявшийся образ, который строится на приоритете систематической философии, на выдвижении на первый план Канта, Фихте, Шеллинга и Гегеля и на модели квазиветхозаветной преемственности, был подвергнут довольно радикальной критике и потребовал серьезной ревизии в свете тех исторических и прежде всего архивных данных, которые стали достоянием ученых в период с 20-х годов XX века по сегодняшний день.
Революционное значение имели открытия, сделанные после Второй мировой войны, в 40-е, 50-е и 60-е годы XX столетия. Дело в том, что сейчас, благодаря работе издателей, ученые имеют в своем распоряжении более обширный массив текстов, который позволяет нам реконструировать более адекватные образы даже тех философов, которые, как нормативные фигуры, рассматриваются в качестве главных представителей немецкой классической философии.
5. Как создавались собрания сочинений философов
Образы фихтевской, кантовской, шеллинговской и гегелевской философии в XIX — начале XX века складывались благодаря изданию канонических собраний их сочинений. В большинстве случаев издание таких сочинений, то есть авторизованных или частично авторизованных корпусов творческого наследия, осуществлялось в процессе довольно серьезного отбора и было результатом личной, частной, корпоративной и прочей цензуры. Отчасти это было связано с тем, что многие из этих собраний делались потомками философов. Например, первые собрания сочинений Фихте и Шеллинга были сделаны их сыновьями. Иногда они делались учениками и последователями, как, например, в случае Гегеля. Конечно, и в том и в другом случае издавалось определенное количество отобранных текстов — только тех, которые считались наиболее важными.
В начале XX века началась интенсивная работа по освоению рукописного наследия этих авторов. И тогда довольно быстро обнаружилось, что то, что рассматривалось публикой как окончательные продукты, как некоторые завершенные версии архитектонически законченных систем, на самом деле представляет собой work in progress, то есть некоторую продолжающую модифицироваться и перерабатываться структуру.
Применительно к Канту это стало ясно благодаря публикации так называемого Opus postumum — обширного корпуса рукописных заметок, в которых Кант уже после издания своих основных сочинений продолжает критически переосмысливать проблематику этих сочинений и реакции различных критиков и оппонентов на приведенные им доводы.
Применительно к Фихте и Шеллингу огромную роль сыграла публикация обширного корпуса так называемых текстов «второй руки». Речь идет о текстах, которые представляют собой не рукописи философов, а слушательские записи их лекционных курсов. И Фихте, и Шеллинг, и Гегель активно работали как университетские профессора, и каждый из них рассматривал возможность читать лекции как своего рода философскую площадку, как пространство для экспериментов, как лабораторию. Каждый экспериментировал с тем понятийным материалом, который разрабатывал на протяжении всей жизни.
6. Философские учения как недостроенные здания
В свете этих новых материалов можно сказать, что и фихтевское, и шеллинговское, и гегелевское философские учения в том виде, в каком они до нас дошли, больше похожи на недостроенные здания, со всех сторон окруженные разнообразными строительными блоками. О некоторых из этих блоков можно довольно точно сказать, в каком месте они должны были быть поставлены. Относительно нескольких блоков есть две или три разных версии, а о предназначении некоторых отдельных частей мы можем только гадать.
Представление об отцах-основателях немецкой классической философии, или немецкого идеализма, подверглось радикальной ревизии также и благодаря интенсивному исследованию интеллектуального ландшафта эпохи и изучению личных и идейных связей между различными мыслителями, сетевых структур. Большое значение имело и изучение тех институциональных условий, в которых эти философские модели разрабатывались, в частности исследования по истории университетов и академической преподавательской практики. Благодаря им стало ясно, что эти философы немыслимы без интеллектуального окружения, которое не служит почвой, или гумусом, для произрастания философских шедевров, а представляет собой продуктивную среду, во многом структурированную многочисленными противостояниями и солидарностями.
Поэтому разные философские опции, которые осуществляются Фихте, Шеллингом и Гегелем, не просто следуют друг за другом во времени, логически продолжая одна другую, а представляют собой реплики в очень интенсивном диалоге. Помимо названных мыслителей, в этом диалоге участвуют еще и многие другие. Поэтому, говоря о немецкой классической философии, не следует видеть в этом наименовании обозначение чего-то отлитого в законченные формы, приобретшего статус чего-то незыблемо нормативного. Скорее следует говорить об этой эпохе в истории философии как об эпохе интенсивных поисков, а о наследии, которое нам досталось от этих философов, — как о разнообразном наборе интеллектуальных инструментов, применение которых может быть очень разным.
Комментариев нет:
Отправить комментарий